И Намор - В третью стражу [СИ]
А актриса... Объективку на нее он посмотрел: француженка, бакалавр философии, активная комсомолка, сотрудничала с "L'Humanité", ушла на нелегальное положение, переправлена в СССР, разведшкола, короткие командировки в Европу в качестве переводчицы различных делегаций и курьера. Оперативный псевдоним — "Галатея"; присвоено воинское звание лейтенант. Благодарности... Краткая характеристика.
"Симпатичная,... можно даже сказать, красивая".
И снова вслух:
— Не велика... Виктория... но и не мала...
Не фигура актрисы интересует Сталина – глаза.
"Кто сказал что глаза – зеркало души? Толстой? Нет... Сейчас... не это главное".
Галатея играет "роковую женщину", и взгляд ее отражает именно то, что ожидают увидеть в нем зрители, что захотел показать режиссер и смог – оператор. Мгновение – и Сталину кажется, что он уловил основное. Увидел то, что не заметил никто другой. Стержень. Незаурядную личность, скрытую под маской "продажной женственности". Вот уж, воистину, продажной... женственности.
"Остальные – только портят... а должны оттенять... подчёркивать... её внутреннюю красоту. Особенно этот суетливый... Одно слово – жопник! Но похож! "
— И у нас полно таких бездельников... — Ткнув незажженной трубкой в экран. — Полагаете, сходство этого... Филососа... с товарищем Ежовым не случайно?
— Никак нет, товарищ Сталин! Не случайно.
— А... что сообщила... товарищ Галатея?
— Идею сходства персонажа секретарём ЦК товарищем Ежовым режиссеру подбросил кто-то из знакомых. Предположительно – английский журналист. Выяснить подробности не удалось, и Галатея решила зря не рисковать. — На все вопросы по-прежнему отвечает "удачно" севший слева от Сталина Штейнбрюк. Отвечает уверенно. Коротко. По существу.
"Хорош, хоть и австрияк. Поставить его вместо Слуцкого? А стоит ли овчинка выделки? Слуцкий на своем месте, а военным тоже нужны профессионалы".
— Вся Европа... смеётся. Значит, не угомонились еще...- Это не вопрос. Это реплика, но Берзин скрытый смысл, кажется, уловил. Заерзал. Хотел было что-то сказать, но все-таки промолчал – учел субординацию. Он ведь пока только заместитель, начальник — Урицкий.
"Это... ненадолго... Еще два-три месяца... и Урицкого надо отправлять в войска... к Уборевичу в ОКДВА? Замом... Обсудим с Климом".
— Как разведка оценивает ... как вы его назвали?
— Источник Катехизис, товарищ Сталин. — Урицкий сделал было движение, чтобы встать со стула, но остался сидеть, остановленный взглядом Сталина.
"Почему... Катехизис? Он из священников? " — Но спрашивать о таком пустяке Сталин не стал.
— Товарищ Урицкий... Хотелось бы услышать ваше мнение об этом... источнике.
— Мы полагаем, что он не столько источник, сколько посредник. — На этот раз комкор все-таки встал. Сталину неожиданно понравилось, что Урицкий не читает, хотя в руках у него папка с документами, а докладывает по памяти.
"Молодец! Или в Дальневосточную Армию, или на Ленинградский округ... начальником штаба к Шапошникову... Заодно и подучится".
— С одной стороны, он осуществляет стратегическую линию связи с кем-то из нынешнего высшего руководства Германии. — Продолжал между тем докладывать Урицкий. — По некоторым намекам самого Катехизиса, а так же по оценке особенностей его карьеры и нынешнего положения в разведывательной службе Германии, мы полагаем возможным, что линия протянута к Гейдриху или, через него, к Гиммлеру. Однако нельзя исключить и того, что реально за Катехизисом стоит рейхсминистр пропаганды и гаулейтер Берлина доктор Геббельс.
"Геббельс... Не забыл своей симпатии к коммунистам?.. Не боится действовать в обход Гитлера?... Или сам Гитлер ищет ... общий язык?... Сомневаюсь...".
— С другой стороны, источник Катехизис отметил при личной встрече с товарищем Штейнбрюком, что также представляет интересы группы влиятельных лиц, находящихся в оппозиции к Гитлеру. По-видимому...
"Какой... осторожный! "По-видимому", "возможно", "вероятно". Сплошной "туман войны"! А что ещё ожидать... от разведки?!"
- По-видимому это соответствует истине. Нам удалось выяснить, что, несмотря на возраст Катехизис знаком с некоторыми отставными генералами и бывшими высокопоставленными чиновниками Германской и Австро-венгерской империй. Люди эти, кстати сказать, довольно критически настроенные по отношению к нацизму, сейчас формально не у дел, но они теснейшим образом связаны с действующим немецким генералитетом и руководящими сотрудниками МИДа.
— А какое её место... в этих... комбинациях? — Сталин кивнул на экран, где главная героиня пела под холодным зимним дождем. — Вы выяснили, почему Катехизису понадобилась... Галатея?
— Никак нет, товарищ Сталин. Предполагали любовную связь. Но он рядом с ней даже не появляется. Да и она по нашим данным встречается с совершенно другими мужчинами.
— С какими мужчинами? Их... несколько? — Этот вопрос Сталина не очень заинтересовал, интересовало как далеко простирается осведомлённость военной разведки.
— Актер Морис Шевалье, — отрапортовал Урицкий, на этот раз, заглянув в папку. — И художник Пабло Пикассо.
— Вы... следите за ней? — Сталин чуть нахмурился. Он вспомнил прошлый доклад о просьбе в категорической форме немецкого "друга" не следить за его людьми и тем более не пытаться кого-то вербовать.
— Не совсем. Скорее присматриваем издали. Но это и нетрудно сейчас. Галатея на виду. Так что...
— А это... не помешает ее работе? Я имею в виду... нашу работу...
— Скорее это помешает нам плотно контролировать ситуацию. Крайне сложно иметь дело с известными людьми. Но с другой стороны, сама Галатея, благодаря своему положению в обществе, имеет теперь возможность приблизиться ко многим крупным фигурам европейской политики.
"Это... серьезный козырь. И она... коммунистка..."
— Вы можете... гарантировать... что случайно или по злой воле не всплывет её прошлое?
— В газетах уже были намеки на её бывшие связи с товарищами из французской компартии, но Галатея не стала опровергать этот факт. Списала всё на грехи молодости и свойственное французам бунтарство. В глазах публики она скорее выиграла от этого...
Сталин покачал головой и, уходя от чем-то неприятной для него темы, резко спросил:
— Значит... вы утверждаете... что этот источник – надёжен... и поступающая информация – серьёзна?
— Так точно, товарищ Сталин. Мы полагаем, что это крайне важный источник и его следует поддерживать, усиливая уровень доверия сторон.
— Доверия... Вопрос доверия с этим... бароном... встаёт уже не в первый раз. Чем он ещё... недоволен?
— Катехизис передал с последней эстафетой требование прекратить его открыто разрабатывать, иначе, как он сам пишет: "столь грубые и дилетантские действия с вашей стороны неизбежно вызовут интерес ко мне со стороны гестапо".
"Понимаю... жалуешься на "соседей", товарищ командир корпуса. Так? Хорошо!"
— Но если не вы его разрабатываете... тогда кто? — "Удивился" вслух.
— Мы – нет. У меня есть мнение, что об этом можно спросить товарища Москвина[294]...
- Хорошо. Мы поговорим с товарищем Москвиным,... и с другими товарищами... поговорим тоже. Как учит нас история – доверие очень дорого стоит, и не следует начинать "дружбу" с подозрений!
Сталин не стал продолжать, тем более фильм уже завершился.
— Спасибо, товарищи... нам есть о чем подумать. — Сказал он, прощаясь с военными разведчиками.
"Вышинскому, Пятницкому[295] и Трилиссеру придется умерить... аппетиты. Это не их люди,... пусть куда не надо не суются. Пусть занимаются... своим делом в первую очередь..."
— А... таварища Галатею... паблагадарите... харошее кино...
Из приказа ? ... от ...июня 1936 г.
...
Лейтенанту Ж. Буссе присвоить воинское звание старший лейтенант...
Глава 17. Калейдоскоп
Сказать по правде, Ицковичу нравилась эпоха, в которой волею судьбы он очутился. Для человека не стеснённого в средствах межвоенная Европа оказалась весьма уютным и приятным во всех отношениях местом. Впрочем, "имея деньги", и в каменном веке, наверное, можно совсем неплохо устроиться. Но если без шуток, то Олег вполне уже вжился в это время и в себя, любимого, каким он стал здесь и сейчас. Более того, если по началу он и чувствовал некоторое раздражение, натягивая шёлковые кальсоны или пристегивая носки к носкодержателям, то свыкся с этим на удивление быстро. И теперь уже получал настоящее эстетическое, а порой и эротическое удовольствие, освобождая Кайзерину или Вильду от всех этих женских "штучек", о каких в "своем времени" если и знал, то только понаслышке. Было в этом нечто, было! И то, что он в этом нашёл, не только не мешало, но напротив, добавляло остроты в обыденность "личной жизни". А бикини... Да, бог с ними, с этими кусочками ткани. В конце концов, совсем без них еще лучше.
